Интервью Тима Бертона на выход фильма «Бетман возвращается» - Часть 2

-Ты часто смотришь свои фильмы?
Тим: Когда ты делаешь фильм, ты смотришь его *делает рукой вращение по кругу*
-Тим, ты пытался понять успех первого фильма прежде, чем взяться за второй?
Тим: Нет. Это и есть причина, по которой я смог делать это. Я вообще не знал локально, что с первым фильмом. Я знал некоторые вещи о нем, с личной точки зрения – что сработало, что нет, а вот в плане успеха…  Это все абстрактно. Это очень опасно – пытаться предсказать. Или уйти в ретроспекцию: «Ох, зачем я то и это…» Я пытаюсь не делать этого. Особенно с этим фильмом – ты получаешь новую энергию, работаешь с новыми людьми. Ты просто не можешь делать так. Это совершенно другой зверь.
- Может быть, он успешен. Потому что в него вложено много денег?
Тим: О… Нет… Я… Ты знаешь… *кривится* Я не знаю. Мне не следует слишком много говорить об этом. Это как… Вся эта шумиха вокруг этого… Но что-то хорошее в этом тоже есть…  Так что… Я не знаю…
- Этот фильм отличается от первого. Он более сложный.
Тим: Да. По какой-то причине… Это забавно… И я не анализировал это в сценарии…  Много сложных элементов. Сценарий, наполненный сложными элементами. В сценарии ничто не основано на фактах, а я очень люблю это.  Много странных вещей, не основанных твердо на каких-то фактах. В сценарии было это. Тебе не приходится вот так: «Ой, вокруг этого парня стоит 500 пингвинов  в этот момент. Как же теперь все это правильно показать?» Нет контекста, нет реальности, на которой ты вынужден все это основывать. Это был очень странный опыт.
- Съемки казались безумием?
Тим: Все время! Это было пытки для актеров каждый день. Это чудесно. Они надевали на себя всю эту странную хрень. Это очень помогало. Они по-настоящему проходили через это. Ты больше всего энергии получаешь именно от этого – видеть, как они оживляют все это. Именно отсюда ты получаешь энергию.
- Что ты любишь делать по утрам перед тем, как пойти на съемки?
Тим: Это меняется. Не знаю. Я завишу от настроения.  Это очень странный бизнес. Трудно защитить себя и полностью сфокусироваться лишь  на том, что ты делаешь. Вокруг тебя так много всего.  Ты стараешься изо всех сил, но даже если ты стараешься изо всех сил, все равно 50 на 50 – получится или нет. Важно сфокусироваться на работе. Вокруг много разных элементов, и тебе очень трудно соединиться с тем, для чего ты это делаешь.
- Ты иногда обнаруживаешь себя ругающим актеров или команду?
Тим: *кивает* Это сложный баланс. Очень сложный баланс. Я стараюсь не ругать актеров, потому что им очень трудно на самом деле в плане того, через что им приходится пройти. Я стараюсь изо всех сил, я очень сочувствую им, потому что я понимаю, через что им приходится пройти, особенно когда ты имеешь дело с преувеличенными образами. Очень важно сохранить как можно больше человечности, настолько много, насколько это возможно, во всем этом. Мне очень повезло работать с такими талантливыми актерами.
- Так много силы в декорациях, но некоторые выглядят очень сильно, хотя не слишком большие.
Тим:  Иногда нет причин строить много. С самого начала есть много сцен, где просто таращатся в окно.  Мы просто решили положиться на энергию этого, мне понравилось то, что… я был заинтригован тем, что история больше имеет дело с персонажами, мы просто хотели оживить все это и пройти через это.
- Когда ты заканчиваешь фильм, можешь ли ты четко сказать себе: вот этому я рад, а вот этому я не рад?
Тим: Нужно, чтобы прошла парочка лет, чтобы я точно для себя понял это. Так много контекста за этим: что ты чувствуешь, когда делаешь это, что ты чувствуешь, когда делать постпродукцию, что по этому поводу чувствуют другие люди, все это создает микс вещей.
-Все для тебя так же, как во времена, когда ты делал «Франкенвини»?
Тим: Нет. Изменилось. Теперь больше давления. Ты обнаруживаешь себя во всем этом странным, и ты погружаешься в несколько большую депрессию. Но ключевым моментом по-прежнему является то, что это должно быть веселым, ты должен быть взволнован, создавая определенные образы сам, и у меня определенно по-прежнему есть это чувство.
- То есть ты веселишься, не делая это чересчур смешным?
Тим: Да, это причудливая смесь. Есть много давления, но все равно это удивительно. Сюрреалистическая природа этого помогает тебе делать это.

Интервью Тима Бертона и Майкла Китона на выход фильма "Бэтман", 1989 год

-Тим Бертон и Майкл Китон, вы оба давно в бизнесе, но теперь это «Бэтман» и это самая грандиозная  вещь, которую каждый из вас делал.
Майкл: Могу я кое-что сказать? *показывает на Тима*  Нет ничего грандиознее, чем вот этот мужчина.
Тим: Да, я в бизнесе уже тридцать пять лет… Нет, сорок лет! И это самая грандиозная вещь.
- Была ли эта вещь настолько масштабной, что ты начинал думать: «О, что вообще происходит? Тим?
Тим: Будучи в Англии, мы не видели таких вещей. Когда ты возвращаешься обратно [в Америку], ты начинаешь видеть подобное. Но я просто стараюсь избегать этого. Ты просто хочешь, чтобы фильм оставался в положенной ему зоне. Ты просто не имеешь дела  с той хренью, что окружает все это.
- В Англии, Майкл?
Майкл: Да, я обнаружил, насколько масштабна эта вещь, когда вернулся обратно. Я вернулся домой один раз, потом вернулся на съемки, потом еще раз вернулся домой, а потом фильм уже был закончен. И они начали рассматривать этот фильм как огромный.
- Ты, вероятно, впервые ступил на такие огромные декорации?
Майкл: Да, именно так. Я делал этот фильм и одновременно я был и участником и  обозревателем всего этого. Я был поражен всем происходящим. Что меня более всего поразило из слов Тима в наших дискуссиях и вызвало во мне панику, так это то, что я не понимал, о чем он говорит. Он обычно – так много вещей сразу! В Тиме нет того, что я ненавижу, это когда: *имитирует строгие указания*  «Ты знаешь, что тебе следует делать?» Для меня Тим – это тот, кто набрасывает огромное количество вещей сразу. Он показал мне то, что мой персонаж – это много вещей сразу, Брюс Уэйн.
- Сразу много вещей? Тим?
Тим: Ну, у него…
Майкл: Просто он…
Тим: *жестом Майклу* Тихо! У него просто ночная работа.
Майкл: Он устал.
- Сценарию уже пять лет, если я правильно помню. Был ли он более комиксовым изначально?
Тим: Да. Он был больше по структуре похож на историю «Супермена». В нем был похожий подход. А я думаю, что это очень отличается от «Супермена». Он должен отличаться. Заняло некоторое время, чтобы найти правильный тон для него.
- Ты хотел, чтобы в фильме персонаж Майкла был лидирующим?
Тим: Я скорее чувствовал себя как студент первого курса факультета психологии, потому что этот фильм, который основан на книге комиксов, ты пытаешься сделать немного более психологическим. Сделать так, не заходя слишком далеко. Мы исходили из изначальной идеи того, что мы хотели делать, в плане развития событий, в плане тона, было много дискуссий. Мы просто пробовали разные вещи. Мы не старались придерживаться лидируюшего персонажа. Мы просто исследовали это и пытались найти тон.
-Твои роли становятся все более пугающими. Тебе это нравится?
Майкл: О да, мне это нравится. Но это происходит уже три раза подряд. Это достаточно странно. Мне предлагают это. Я заинтригован этим. Эти роли довольно темные. Но я не вижу это обязательно как что-то вроде: «Ох, я становлюсь…» И это не путь в актеры списка А. Я потом снова сделаю что-то другое.  Мне повезло иметь возможность делать и то, и другое.
- Что бы ты хотел сделать следующим? Напугать? Или сделать комедию?
Майкл: *указывает на Тима* Он много рассказывал мне, что вся идея страха, когда ты ребенок, заключается в том, как Тим сказал мне, что намного веселее пугать, чем быть напуганным.
*Тим смеется*
Майкл: Что, разве не так? Я помню, как до усёру пугал мою сестру. Это было на самом деле весело. Мы с моей сестрой оба знали, что будет так. Потому что с братьями я знал, что это они будут пугать меня. Это была их функция.
Тим: Я любил стоять перед зеркалом и пугать самого себя.
Майкл: Да!!! Ты смотрел, что можно сделать лицом, да? Я буквально делал то же самое! А мое сестра говорила мне: «Здорово!»
-У вас эта вещь общая. Тим?
Тим: Я только что узнал об этом.
Майкл: Но это же здорово!
Тим: Это здорово.
Майкл: А теперь я иногда пугаю моих детей. Пока они не закричат: «Все, хорошо! Хорошо!!!»
- Расскажите теперь наконец об этом вашем дуэте темных очков.
Тим: Мы не видим много света.
Майкл: Давай, малыш, это круто!
Тим: Просто мы в этом извращенном  шоу-бизнесе, и поэтому…
Майкл: Мы стараемся оставаться верными нашей природе… Мы просто поддерживаем этот образ мужчин с большим количеством волос на теле.
- Но если вы придете в них на темную съемочную площадку, вы ничего не увидите.
Майкл: Просто я  точно глупо выгляжу без них, а я не хочу глупо выглядеть.
-Каковы ваши эмоции относительно всего этого как эмоции людей, не являющихся поклонниками «Бэтмана»?
Майкл: Я гораздо более заинтересован в этом теперь, хотя раньше не был,  потому что… Вообще-то, будучи в бизнесе, я человек без мнения… Ох, я нахожу это теперь довольно интригующим.

Перевод интервью Тима и Джонни на пресс-конференции в Токио 13 марта

- Пожалуйста, первые приветствия.

Тим: Здравствуйте! Спасибо, что позвали снова. Мне нравится приезжать  в Токио. Поскольку мы очень рады этой работе, то, пожалуйста, наслаждайтесь ей тоже.

Джонни: Это удовольствие – встретиться снова, как Тим сказал, всегда очень волнующе возвращаться сюда. Поддержка и тепло приветствия всегда огромный сюрприз, всегда очень-очень мило. Мы очень гордимся вернуться сюда, это честь. Мы также хотим поддержать жертв трагедии, которая произошла год назад, поддержать тех, кто перенес потери, поддержать страну. Спасибо!

-Вы работаете вместе уже на восьмом фильме. Были ли у вас конфликты?

Тим: Мы не считали, сколько их. Этот был как первый. Мне не кажется, что уже было так много раз, потому что Джонни каждый раз играет роль по-другому, мне кажется, что я каждый раз работаю с новым человеком.  Когда мы впервые встретились, я нашел родственную душу в Джонни. Поскольку у нас одинаковый взгляд на вещи, мы не ссоримся. Например, я прихожу к Джонни проконсультироваться насчет сценария, а у него в сценарии точно такие же пометки, хотя я не говорил ему еще об этом. Мы связаны с ним очень прочными связями. Из-за того, что каждая роль – отличается, и я не могу сосчитать, сколько их было.

Джонни: Я чувствовал  связь с первого взгляда, когда я встретил Тима Бертона.  Я не думал, что он даст мне роль Эдварда Руки-ножницы, но Тим сражался со студиями за меня. Я по-настоящему хотел сыграть эту роль, эта роль – самая важная в моей карьере. Я думаю, что он дал мне сыграть этого персонажа, который, вероятно, сам Тим. У нас в работе никогда не бывает хлопот или конфликтов. Тим – редкий режиссер за гранью кинобизнеса, он визуален, он один из немногих настоящих художников в киноиндустрии. Я имел счастье быть свидетелем того, как Тим преодолевал собственные границы, как становился глубже и как его персонажи становились искуснее. Он так близок к состоянию ребенка. Я очень счастлив.

- Расскажите, каково играть 200-летнего вампира.

Джонни: Я смотрел сериал «Мрачные Тени», который шел в США в 1960-ые. Я был очень воодушевлен им, как и Тим. В детстве я был поглощен персонажем Барнабаса. Мы хотели передать атмосферу человека, который стал вампиром, хотя не хотел этого, человека без своего места. Как рыбка без воды. Человек, который жил в эре конца 18 века, самой элегантной эре в истории, был превращен в вампира и теперь появляется в 1972 году спустя 200 лет, когда было что-то очень странное в моде, в искусстве, в музыке, в фильмах того времени. Тим и я всегда чувствовали тупость этого, когда были детьми, но это считалось нормой. Люди в первом ряду уже… Кажется, я заснул! Так вот, такие странные вещи, например, пластиковые фрукты. Интересно, мой ответ слишком долгий? *смеется*

- Одна японская девушка влюбилась в а Эдварда Руки-Ножницы в 90-ы годы, в настоящее время она стала матерью и выступает в поддержку детей и Джонни. Сегодня День матери, пожалуйста, сделайте сообщение для таких поклонниц.

Джонни: На протяжении всех этих лет я играл странных персонажей с Тимом. Я высоко ценю тех людей, что дали мне эту возможность. Я продолжаю работать с Тимом, и я обязан тем людям, которые продолжали приходить в кинотеатры, а не людям со студии. Я всегда  должен помнить это. Я хочу поблагодарить всех, кто собирается остаться приветствовать странных персонажей, которых я играю, я очень благодарен вам за вашу поддержку. Большое спасибо всем. И Счастливого Дня Матери. Я надеюсь, что не разочаровал никого, я старался сделать лучшим образом сейчас.

- Cцена, как Барнабас восстает из гроба, стала тем, что давно не показывали в кино. Расскажите, как она делалась.

Тим: Я не помню даже собственный телефонный номер. Технологии  - не хороши для детальных вещей. Йап-пи-ду!!! Я нашел в себе трехлетнего ребенка! Поскольку нам приходилось снимать очень быстро, то иногда актерам приходилось просто изображать то, чем они являются, когда просыпаются утром.

Джонни:  Я играю сейчас в «Одиноком рейнджере», Тонто – это как Безумный Шляпник в индейском кино.

- И это окей?

Джонни: О чем это я? А. Нет, это не было окей, но я уже в порядке. *смеется*

- Расскажите о причине, по которой вы посетили нас, несмотря на ваше занятое расписание.

Джонни: Я, так же сильно как Тим, обожаю Японию, обожаю приезжать сюда. Такой теплый прием, который мы имеем счастье получить. Такая любовь к культуре и людям. Щедрость и доброта, которую мы переживаем здесь. Это место, которое дает мне чувство любви на многих уровнях, так же, как и Тиму. Это потрясающе с точки зрения истории, с точки зрения культуры, здесь столько настоящих почитателей. Не так много мест, которые я хотел бы исследовать так, как Японию. Япония – это место, не похожее на другие страны. Такое теплое месс то. Одно из моих нескольких самых любимых мест на Земле. Я очень-очень счастлив быть здесь, всегда!

- Вы хотели бы проснуться в другое время, как Барнабас?

Тим: Нет! Я остаюсь здесь! *смеется* С меня хватит уже 70-ых! *смеется* Не беспокойтесь, я остаюсь. НЕ надо рассказывать мне про хорошее из той эпохи – она уже закончилась. Хм… А что использовать? Машину времени? Масло времени? Я не знаю, что уже такое изобрели. Если ты выберешь время – я появлюсь в любом. Я готов!

Джонни: Я хочу построить любовное гнездышко на Луне.

Тим: Я хочу жить, когда будет населен Плутон! *смеется*

Джонни: Я на самом деле хотел бы вернуться в прошлое, в недавнее прошлое, в период анимации «The Jetsons».

- Мы были поражены, как долго вчера вечером на премьере вы давали автографы. Почему это для вас так важно?

Тим: Они стояли в ряду так долго, они пришли увидеть меня несмотря на ветер в сто миль в час. Как Джонни сказал раньше, эта работа есть у нас благодаря всем им. Поклонники – это самые важные люди, благодаря которым мы имеем работу. Я хочу отдать назад хоть немножко энергии взамен той, что получаю ото всех их.

Джонни: О, да. Я имею в виду, я полностью согласен с тем, что сказал Тим. Эти люди – это те, кто поддерживает нас  работающими. Те, кто способны стоять там и ждать нас длительное время для того, чтобы просто поприветствовать нас.  Это такая щедрость. Многие из этих людей приезжают из других городов. Это самое меньшее, что ты можешь сделать, - это дать им автограф!

-Какова была реакция вашей семьи на то, что вы впервые сыграли вампира?

Джонни: Роль вампира для детей возраста 10-ти и 13-ти… Роль мужчины в юбке с оранжевыми волосами… Выглядело это хорошо.  Играть Барнабаса было очень волнующим для меня. Он говорил мне, что эта роль нравится только двум людям, – дети часто были со мной на съемках.

- В чем, по вашему мнению, в последнее время кроется секрет привлекательности вампирской темы?

Тим: Да, такая тенденция наблюдается сейчас. Но мы всегда смотрели фильмы о вампирах. Я смотрел их с 5 лет. Вампиры были модны среди всех времен и народов. Я считаю, что вампир Кристофера Ли был культовым, его игрой можно наслаждаться с разных ракурсов.  Но это не что-то вроде «Не хочешь ли ты стать вампиром?», для Джонни и меня это особенное, уникальное. И я думаю, что это тоже можно рассматривать с различных углов зрения.

- У Барнабаса сложный грим, сложно ли было работать в нем?

Джонни:  Грим Барнабаса наносился при помощи техники под названием «гриспейнт», это старая школа. Такая же, как у Бориса Карлоффа во «Франкенштейне». Это вызывало много проблем. В любовной сцене с Евой Грин возникла проблема. После поцелуя я превратился во что-то вроде лица Роналда МакДоналда. Между дублями все время приходилось убирать это *смеется* Символика белой краски на лице для нас означает «практически мертв». Барнабас был в гробу 200 лет. Как говорит Тим, мы хотели образ классического монстра. Это было сделано так, чтобы заставлять зрителя охать.

- Почему фильм не в три-дэ?

Тим: Меня интересует три-дэ. Кроме «Алисы в Стране чудес» я делал и другие работы в три-дэ. Это зависит от фильма который ты делаешь, всегда должен быть выбор. Некоторые люди хотят смотреть три-дэ, некоторые люди хотят смотреть два-дэ. Должен быть выбор – это здорово. Действие происходит в 70-ые и я хотел воссоздать дух того времени. Я хоте раскрасить все я яркие броские тона начала 70-ых. Три-дэ в наши дни имеет тенденцию к темным тонам, и это не подходит. Мы искали стиль 70-ых, и три-дэ в данном случае не подходило.

http://www.mtvjapan.com/blog/mtvnews/2012-05-15/5400

* * *

(данный перевод сделан на основе тщательного сравнения электронного перевода с японского на русский и с японского на английский; текст был тщательно структурирован мною).

Меня очень впечатлил этот монолог Джонни. В центре его смысла - Тим. Как будто бы у других режиссеров Джонни вообще не снимается. Джонни акцентирует, что без тех, кто приходит в кинотеатры, у них с Тимом не будет работы.  И самое громкое здесь - упоминание студии. Он не обязхан никому со студий, он обязан только тем, кто приходит в кинозал.

И его последние слова о разочаровании - к чему они относятся? К речи ли получившейся или это то самое глобальное "Я оказался не тем, кем вы хотели меня видеть, извините" ?

Главная зацепка была от Суини. Наши объясняли, что у него белое лицо, потому что он "практически мертв".
И снова эта дефиниция.

Помните, мы не сразу поняли, почему в Белом Королевстве в "Алисе" у всех белые лица? Потому что они мертвые - иные. И поэтому белое лицо у Шляпника. Почему оно имеет фрагменты розового - см.значение розового в массовой поп-культуре запада.