Скотт и Ларри во вселенной Кин

"Станьте свидетелями восхождения КИН к славе".

"КИН должны быть у всех"

"Причудливая история о любви, деньгах и лжи".

"Настоящий художник должен свергнуть художника-жулика".

"Он одурачил всех".

"От доллара за уличный портрет до тысяч долларов за картину".

"Сейчас в кинотеатрах".

"Анатомия сцены": Тим Бертон комментирует сцену из "Больших Глаз"

"Я - Тим Бертон, режиссер "Больших Глаз". Это ночной клуб Бандуччи, Сан-Франциско, Норз-Бич. Мы на самом деле снимали его в стрип-клубе Ванкувера. Это сцена, которая происходит еще на заре кин-мании. В этой сцене Маргарет впервые узнает, что Уолтер выдает ее работы за свои. Одна из причин, по которым мне нравятся эти картины, среди которых я вырос,  это то, что я находил их довольно тревожными, их цветовая схема - довольно зловещая. Мы сделали цветовую схему фильма такой, словно она сошла с картин Кин. В этом есть что-то причудливое. Я использовал фильмы Марио Бавы как пример цветовой схемы фильма, которой мы должны были добиться. Можно найти некоторые отсылки на Хичкока в этой истории отношений: происходящая в Сан-Франциско психологическая хоррор-любовь *смеется* Такие, мне кажется, эти отношения. В то время у Кин появилось много последователей в искусстве. Это искусство было повсюду, особенно там, где я рос. Эти картины привлекали внимание всех людей. Как раз не детей, а взрослых. Всегда было удивительно видеть людей, как эти (в сцене - восторгающиеся картиной Кин интеллигенты). Я был поражен игрой Эми. Она выражала так много, не делая ничего. Она показывала все очень-очень внутренне. Ее игра была очень, очень трогательной. Я несколько раз плакал на съемочной площадке. Она просто смотрела, вот как здесь (сцена крупного плана ошеломленной молчащей Маргарет). Столь малое говорит так много. Ведь Маргарет была самой неизвестной и тихой феминисткой, что вы когда-либо знали".

Фрагменты из фильма

Интервью Тима Бертона для «Дейли Бист»
Интервьюер – Марлоу Стерн
17 декабря 2014 года
Перевод HELGA

- Я слышал, что ты был поклонником Кин долгое время.
Тим Бертон: Я вырос на этих принтах «большие глаза», они окружали мою жизнь. Я рассматривал это как очень пригородное искусство, потому что у людей на стенах не висели Пикассо и Матисс – у них были Кин. Я рос в том пригороде в атмосфере поп-культуры, и эти образы остались со мной, как странный сон. Только в середине 90-ых мой друг рассказал мне правдивую историю, до этого я, как и все, думал, что картины писал Уолтер. Когда он рассказал мне эту историю, я стал еще более заинтересован, и когда я был в Сан-Франциско, мне удалось встретиться с ней и даже заказать у нее картины. Затем, пару лет спустя, я узнал, что Скотт и Ларри написали сценарий. И так соединились эти две параллельные вселенные.
- На картине, которую ты заказывал у Кин, была твоя жена Хелена?
Тим Бертон: Хелена и наш сын. Это было довольно чудесно. А еще она нарисовала мои глаза, и потом глаза моих детей. Когда ты смотришь на ее работы, они не гипперреалистичны, они наивны, но когда она нарисовала мой глаз, глаз моего ребенка, она уловила это.Я нашел это довольно удивительным. Даже хотя некоторые люди ненавидят ее работы, в них есть что-то очень сильное.
- Такие художники, как Кин и Уорхол, были впереди своего времени, потому что сейчас мы находимся в мире принтов искусства, постеров, галереи «Арт Бейзл». Как ты относишься к современным отношениям искусства и потребительства?
Тим Бертон: Хотя Уолтер был маньяком, он был пионером принтов искусства. Но это вопрос без ответа, хотя это и часть жизни теперь, и это-то и интересно. Об этом интересно думать: что хорошо, а что плохо?
- Каждый проданный принт картины удешевляешь силу оригинальной картины, верно?
Тим Бертон: Кто-то сказал, что это как войти в магазин сувениров в конце галереи, понимаешь?
- Это похоже на верование коренных американцев о том, что каждое твое фото крадет часть твоей души. Вероятно, каждая репродукция картины крадет часть ее души.
Тим Бертон: Я согласен! Когда я рос, у большинства людей в гостиных висели принты, и они, вероятно, даже не знали разницы между написанной картиной и принтом. Это считалось искусством, висящем на стене. Настолько необразованны мы были в плане искусства там, где я вырос.
- Многие люди, включая меня, были рады, что с фильмом «Большие Глаза» ты убежал из кроличьей норы мира компьютерной графики.
Тим Бертон: Точно. Я стараюсь любое средство использовать по необходимости, а не просто так. Что касается «Алисы», то это был самый абстрактный, самый причудливый мой фильм. Я не думаю, что снова сделаю что-то подобное, потому что там никогда ничего не было – люди не играли. Алиса постоянно была разного размера, я не делал только один захват действия, каждый элемент применял разную технику. Из-за всего этого я не знал, что представляет из себя фильм, до последней минуты, до одной недели до его выхода. Это было по-настоящему пугающе. Композиторы писали музыку к несуществующим вещам. Это было странно.
- Это настолько отличается от «Кошмара перед Рождеством», когда у тебя есть большая команда людей, создающих вручную каждый персонаж с нуля.
Тим Бертон: Именно поэтому я по-прежнему люблю покадровую анимацию. Это красивый процесс, и я люблю качество сделанных вручную вещей. Даже на «Битлджусе» мы делали очень дешевые эффекты. Сейчас  я  использую компьютерную графику в некоторых случаях, но даже при этом мы всегда стараемся снимать вживую. Когда ты смотришь старый фильм про Джеймса Бонда, ты осознаешь, что они по-настоящему проделывали все это. А когда мы смотришь компьютерные фильмы, ты осознаешь, что они могут смотреться здорово и выглядеть реально, но частички той души не хватает.
- Ты упомянул «Битлджус». Есть сообщения, что намечается сиквел с Майклом Китоном и Вайноной Райдер. Это все еще так?
Тим Бертон: Ну, назовем это так: мы подумываем об этом, сценарий есть, и я скучаю по работе с Майклом.
- Он так замечателен в «Бердмане»!
Тим Бертон: Я еще не смотрел этот фильм. Я слышал, он чудесен.
- Это тот самый сценарий, который циркулировался как «Битлджус на Гавайях»?
Тим Бертон: Нет, не этот. Но я по-настоящему скучаю по работе с Майклом. Он замечателен, и он – единственный парень, который может сделать это. Это катарсический персонаж, с которым я бы хотел встретиться снова. Так что проект ближе к осуществлению, чем когда-либо, я бы сказал.
- «Эдвард Руки-ножницы» - любимый семейный фильм. Когда я учился в Лондоне в 2005 году, я видел этот балет. Были ли когда-либо планы относительно сиквела, продолжения этой истории?
Тим Бертон: Балет бал странен, не так ли? Ты знаешь, с этим фильмом я чувствую так же, как с «Кошмаром перед Рождеством». По выходу он не сработал, но стал популярным спустя время. Такого рода вещи лучше защитить от сиквелов, потому что это сказки, которые лучше оставить, как есть. Некоторым вещам можно иметь сиквелы, но лично я эти вещи хочу защитить от них, потому что они особенные для меня.
- Это твои самые любимые два фильма, что ты сделал?
Тим Бертон: Я все их люблю, но мне нравятся «Руки-ножницы» и «Эд Вуд». Но ты создаешь связь со всем, что ты делаешь. Мне нравилось делать «Суини Тодда», потому что я думал: «Этот персонаж – я». Но да, «Битлджус», «Руки-ножницы», «Эд Вуд» - мои любимые. Ты находишь любовь в каждом из них. Я не могу смотреть их, но я их чувствую.
- В «Большие глаза» ты поместил пару песен Ланы Дель Рей. Кажется, у вас с ней двоих есть схожая художественная чувственность. Вы оба очень заинтересованы в макабрическом.
Тим Бертон: Я не так хорошо ее знаю. Но я определенно могу слышать это в ее голосе! Я люблю ее голос. Я всегда немного настороженно отношусь к добавлению музыки, но ее голос так красив, и когда я поместил ее песню в ту сцену, она ее сделала глубже, потому что это огромный поворотный момент для Маргарет в фильме. К сцене подошли вес, сила, вневременность Ланы.
- Откуда происходит твое увлечение макабрическим?
Тим Бертон: Из жизни в Бербанке, полагаю! Он куда более макабричен, чем ты можешь себе представить. По какой-то причине я вырос, смотря и обожая хоррор-фильмы – веряотно, это была реакция на среду, в которой я рос.Я всегда видел ужасающую сторону этой с виду милой среды. Я всегда чувствовал себя очень некомфортно, как пришелец. Я всегда любил фильмы про монстров, потому что идентифицировал себя с монстрами. Так что то время, детство в той среде соединило меня с этими фильмами.
- Ты когда-нибудь чувствовал себя Кассандрой? Твои фильмы «Бэтман» и «Планета обезьян» опередили культуру лет на 15.
Тим Бертон: Ну, «Бэтман» оклеймили «слишком мрачным». У него были хорошие сборы, но у критиков это не был один из самых благостно принятых фильмов года.
- Критики часто ошибаются. Даже «Сияние» собрал парочку «Золотых малин».
Тим Бертон: Это-то мне и нравится во всем этом. То же с «Эдом Вудом». А «Пи-Ви» был во всех списках худших фильмов года. Так что я определенно знаю, что это.
- С «Бэтманом» ты значительно опередил эту истерию с супергероями, в которой мы сегодня увязли.
Тим Бертон: Это удивительно – то, что это все набирает и набирает обороты. И сейчас это абсолютно та же самая территория. Позитивно то, что я сделал самый первый фильм. Тогда еще не было изобретено понятие «франшиза». Об этом слове я услышал только много времени спустя!
- «Пи-Ви» - тоже любимый семейный фильм теперь. И есть шоу на Бродвее. Были слухи о фильме с Пи-Ви от продюсера Джудда Апатоу. Это правда?
Тим Бертон: Я не знаю! Понятия не имею. Я помню, что когда мы делали наш фильм, Пол шутил, что через 20 лет мы должны сделать версию «Пи-Ви на Бульваре Сансет». Так что всегда есть время для этого!
- Твой следующий фильм – «Приют для странных детей Мисс Перегрин» с Евой Грин, верно?
Тим Бертон: Я просто люблю ее! Она – одна из самых загадочных личностей, что я когда-либо встречал. У нее истинная личность звезды немого кино.
- Я слышал, что в одно время были разговоре о постановке мюзикла «Бэтман» на Бродвее. Что случилось?
Тим Бертон: Они обратились ко мне, но я не был в этом заинтересован. Мне нравится Джим Стейнман, я встречался с ним несколько раз и я считаю, что он делал хорошие вещи. Но к концу дня наблюдений за тем, как этот парень скачет и поет… Я не знаю… Посмотри, что сделали с Человеком-Пауком сейчас, верно? *смеется*

источник

Широко открытые глаза
Автор – Линн Хиршберг
Издание – «W Magazine», 16 декабря 2014 года

Когда Тим Бертон рос в Бербанке, Калифорния, в конце 60-ых, он видел «большие глаза» повсюду. «Я чувствовал себя так, словно они преследуют меня», – сказал он об очень популярных картинах, которые долгое время приписывались художнику Уолтеру Кину. Бертон сидит в столовой в его скудно обставленной квартире в даунтауне Манхеттена, одетый, как обычно, в черные джинсы на пару с очень свободной, незаправленной красной рубашкой, похожей на верх от пижамы. На нем носки и нет обуви, а его фирменная копна вьющихся черных волос выглядит особенно наэлектризованной. Хотя он и пробыл с актрисой Хеленой Бонем Картер более 10 лет, и они имеют двоих детей, 56-летний Бертон по-прежнему имеет манеры развитого не по годам подростка, который большинство времени проводит в счастливом одиночестве. Декор его квартиры мог бы быть описан как комната в общежитии первокурсника: бюст Элвиса Пресли  в натуральную величину стоит на кухонной стойке, а к стене прислонен огромный постер «Землероек-убийц» в рамке. («Постер – лучшее в этом фильме», - сказал Бертон.) «Когда я был ребенком, я видел картины Кин постоянно», - продолжил Бертон. – «В кабинете моего лечащего врача была большеглазая девочка с пуделем. В кабинете моего дантиста были большеглазые дети с кошками. Когда я шел в гастроном, там продавались открытки с балеринами Кин, сиротами Кин, ковбоями Кин, и так далее. Меня удивляли эти огромные, грустные глаза Большого Брата. Мне нравилось то, что эти странные дети всегда казались наблюдающими за мной. Это было как в причудливом сне».
Последний фильм Бертона, «Большие Глаза», является как историей о Маргарет Кин, художнице, которая на самом деле писала те картины, и медитативным рассуждением о природе поп-арта. В отличие от большинства фильмов Бертона с визуально экстремальными фонами для рефлексирующих героев («Бэтман», «Бэтман Возвращается»), симпатичных изгоев («Эдвард Руки-ножницы», «Чарли и шоколадная фабрика») и детоподобных эксцентриков («Большое приключение Пи-Ви», «Мрачные Тени»), «Большие Глаза» - тихий фильм о женщине, которая жила в тени ее харизматичного мужа с манией величия. На протяжении десятилетий Уолтер изображал из себя создателя картин с «большими глазами», которые завесили всю Америку в 60-ых и сделали его богатым, в то время как абсолютно каждая картина была нарисована его женой. «Я понятия не имел, что Маргарет была настоящим художником», - сказал Бертон. – «Как и все, я верил, что Уолтер Кин был единственным Кином». Бертон мотает головой. «Даже сейчас, даже после того, как я встретился с Маргарет и снял этот фильм, я по-прежнему не могу поверить, что Уолтеру сходило с рук это мошенничество. Никто никогда не видел Уолтера рисующим что-либо, а он был для меня одним из самых известных художников всех времен! Теперь, когда я знаю правду, над всеми кратинами Кин сгустилась темная туча. Они утратили свою невинность».
Маргарет Хоукинс познакомилась с Уолтером Кином весной 1955 года в Сан-Франциске, на арт-ярмарке близ Пожарного Причала. Согласно шокирующе эгоцентричной автобиографии Уолтера 1983 года, «Мир Кина», она поприветствовала его словами: «Ты – самый великий художник, что я когда-либо видела. А еще самый красивый» (А еще, согласно Уолтеру, она, как и дюжины других женщин, упоминаемых в его книге, заявила ему позже: «Ты величайший любовник в мире»). Уолтер жестоким образом описывает Маргарет в их первую встречу так: «с кроличьими зубами и без подбородка». Также, согласно ему, она мечтала быть его учеником. «Эта бездомная девочка была как холст», - пишет он в своей книге. – «Мне стало интересно, смогу ли я раскрасить ее в настоящую личность». Невзирая на святую веру Уолтера в его силы и самоизобретение, почти все здесь – полная выдумка. Когда Маргарет познакомилась с Уолтером, она была уже устоявшимся художником с одержимостью огромными, круглыми, печальными глазами.
«Я бесконечно заинтересована в глазах», - рассказала мне ныне 87-летняя Маргарет. Она говорила со мной по телефону из ее дома в Напа Велли, где она по-прежнему пишет картины каждый день. – «Я чувствовала, что глаза отражают мои собственные внутренние чувства. Я всегда рисовала их очень большими. Уолтеру это понравилось – он нашел это интересным. Он сказал мне: «В этом что-то есть у тебя».
Уроженка Нешвилла, Маргарет рано вышла замуж. Она оставила своего первого мужа и пыталась поддержать себя и свою дочь как мать-одиночка, когда встретила Уолтера, которым она безудержно увлеклась. Она была плодотворна как художник: она обычно писала пять полотен за раз. Так что ее дом был переполнен картинами с большеглазыми детьми. Дополнительно она подрабатывала, раскрашивая мужские галстуки и мебель.
Уолтер, который заявлял, что он профессиональный художник, имел собственные картины – пейзажи, автопортреты, уличные сцены, обнаженные натуры – и утверждал, что написал их в Париже. Он начал показывать их, а также работы Маргарет, в клубе «Голодный я», который посещали знаменитости. «Каждый в барах Сан-Франциско знал Уолтера», - рассказала мне Маргарет. В то время она работала дома и воспитывала свою дочь, поэтому редко выходила по вечерам с мужем. Но в один вечер она надела коктейльное платье и пошла с ним в ночной клуб. «Это было словно ночной кошмар», - вспоминает Маргарет, и голос ее, спустя десятилетия, звучит по-прежнему эмоционально. Тогда она обнаружила, что Уолтер уже более года продает ее картины как свои. Картины с большеглазыми были подписаны просто «Кин», поэтому ему легко удалось выдать их за свои. – «Мы раз за разом говорили о том, что он сделал. Он угрожал мне. Он говорил, что если я выдам правду, нас с ним обоих будут судить за мошенничество знаменитости, которые купили мои картины. Он сказал, что причинит мне боль, если я скажу кому-то, что картины написала я. Я не могла рассказать даже моей дочери. Я не хотела подвергать ее опасности».
В добавок к одаренности в области мошенничества и лжи, Уолтер имел еще одно замечательное умение: он был блестящим предпринимателем, который раньше всех разглядел потенциал искусства на массовом рынке. (Известно, что Энди Уорхол назвал работы Кин «отличными»). К 1959 году Уолтер открыл арт-галерею «Кин» в Сан-Франциско, где он развил индустрию продажи любых принтов и постеров «больших глаз». Маргарет вспоминает: «Он говорил мне: «Хорошо продаются котята. Мне нужно, чтобы ты нарисовала больше котят». Чем больше я писала, тем больше он хотел. Поэтому я буквально вытряхивала их из себя».
Маргарет не открывала правды, но  испытывала фрустрацию из-за недостатка признания. Поэтому она развила на стороне еще один художественный стиль: а-ля Модильяни портреты молодых женщин с вытянутыми телами и менее большими глазами. С разрешения Уолтера, она подписывала их «М.Д.Х. Кин». Хотя картины с «Маленькими глазами» были менее китчевыми, чем «большеглазые», они не получили такого же фавора. «Было сложно развить новый стиль». – объясняет Маргарет. – «А мне нужны были картины, которые продавались бы. Я не могла даже предпринять попытки сохранить мои собственные картины. Я должна была жертвовать ими, чтобы платить за наш стиль жизни, который в то время был довольно роскошным. Уолтеру нравились красивые вещи».
В 1964 году Маргарет наконец-то оставила Уолтера, но продолжала писать картины для него. Он получил копирайт на все работы с «Большими глазами» под свое имя. У Маргарет не было выбора. «Это была моя вина, что все это случилось», - говорит она.- «Я была пристыжена».
Также она знала, что женщины-художницы редко имеют такой же успех, как мужчины. Ее картины с «маленькими глазами» не продавались так же хорошо, как «большие глаза». «Чем более популярными становились картины, тем хуже было мне», - вспоминает она. Грандиозность Уолтера, тем временем, становилась все более безумной. На волне бесконечного самопромоушена он придумал «Джонсона Майерса», издателя вымышленной серии «Мастера Завтрашнего Дня», и выпустил монографию «для кофейных столиков» о самом себе. В карманной версии этого издания он сравнивал себя с Да Винчи, Микеланджело, Рембрандтом, Рубенсом и Ренуаром. Также он выдумал историю о том, что его вдохновением для большеглазых» детей стали сироты, которых он видел в послевоенной Германии. Он рассказывал, что они тронули его столь глубоко, что он просто должен был поделиться их образами со всем миром. В 1986 году Маргарет наконец-то не выдержала и подала на него в суд. Во время слушанья судья, загнанный в тупик противоречащими историями пары, поставил два мольберта и предложил им обоим нарисовать что-то. Уолтер отказался, сказав, что имеет травму плеча. Маргарет же тихо написала большеглазого ребенка. Полотно Уолтера осталось чистым. «После суда он продолжал громко нести бессвязные речи», - рассказывает Маргарет. – «Но он лишился прав и кредитоспособности. Я, наконец, остановила его».
Когда Бертон снимал «Марс атакует!» в Сан-Франциско в 1995 году, он разыскал Маргарет. На протяжении прошлых лет он приобрел две картины Кин и узнал историю о массовом обмане, созданном Уолтером. Маргарет жила в Севастополе, маленьком городке в Северной Калифорнии. Бертон попросил ее написать портрет его тогдашней девушки и их такого же большеглазого пса, чихуахуа по имени Поппи. «Я была счастлива сделать это», - вспоминает Марагрет. – «И мне сразу понравился Тим. Мы стали друзьям. Позже я писала портрет Хелены и их сына Билли. А Тима на нем я поместила в аллею, тихо наблюдающим. Это Тим!»
На протяжении всей его жизни Бертон рисовал большеглазых персонажей. В то время как картины Кин обладают экстремальной меланхолией, смешанной с прелестностью, рисунки Бертона – одновременно милые и призрачные. Его крохотные дети имеют головы, похожие на подушечку для иголок, полную иголок; его сладострастные женщины имеют кровавые порезы на хрупких шеях; его любимая собака сшита из кусочков и оживлена, как в истории Франкенштейна. Но  у всех глаза огромные и наблюдающие.
«Я всегда любил людей с большими глазами», - сказал Бертон. – «Джонни, Вайнона, Хелена – у них у всех большие круглые глаза. Из-за этого мне казалось, что я должен Маргарет. Ее работы оказали на меня большое влияние. А когда я познакомился с ней, она напомнила мне мою бабушку, которая была очень тихой, очень милой». Бертон, у которого были отчужденные отношения с родителями, переехал к бабушке в 12 лет. «Ее дом был как святая святых», - рассказал мне Бертон спустя несколько недель после нашей встречи в Нью-Йорке по телефону из Лондона, где он преимущественно базировался со времен создания «Бэтмана» в конце 80-ых. – «Я приехал в Лондон делать «Бэтмана» и мгновенно почувствовал себя там, как дома. Это ощущение, словно твоя душа уже была здесь. Мне нравится погода: редко солнечно и почти всегда серо».
После паузы Бертон продолжает: «Моя бабушка позволяла мне находиться около нее. Я мог целыми днями рисовать, а по утрам в воскресенье смотреть такие фильмы, как «Мозг, который не хотел умирать», «План 9 из открытого космоса» Эда Вуда. Это было нормально для нее».
В 1994 году, после череды кассовых провалов, Бертон убедил студию «Дисней» позволить ему сделать биопик о Вуде, который был худшим режиссером всех времен. Сценаристы того фильма, Ларри Каражевски и Скотт Александер, продолжили со сценарием об Уолтере и Маргарет Кин. Они хотели сами режиссировать свой фильм о Кинах, но не могли добиться финансирования. Проект наконец-то обрел телесность в 2013 году после встречи Бертона с актрисой Эми Адамс. «Мне довелось стоять около нее на одном из приемов для номинантов на Оскар. Я был там для «Франкенвини», а Эми – для «Мастера». Мы поболтали, а на следующий день она позвонила мне и сказала, что прочла сценарий «Больших Глаз». Она хотела играть Маргарет».
Неожиданно возникло и финансирование. До начала съемок Адамс встретилась с Маргарет в ее доме в Напа. Она хотела посмотреть, как Маргарет пишет, как держит кисть. Для иллюстрации процесса Маргарет нарисовала глаз Эми. «Только один», - вспоминает Маргарет. – «Я хотела, чтобы это было чем-то особенным. Двое нашли связь: обе они женщины, которые работают в бизнесе, где доминируют мужчины, и Адамс сопереживала ситуации Маргарет. «Я всегда сражалась за себя», - сказала мне Адамс. – «Но это не всегда легко. А Маргарет жила во времена еще более жесткой половой дискриминации».
Бертон видит конфликт Уолтер-Маргарет более универсальным. «Это классические дисфункциональные отношения», - говорит он довольным голосом. – «Меня  - как, я думаю, и всех нас – всегда интересовали те вещи, которые не срабатывают».
Хотя история Кин реальна (что делает ее дисфункциональный аспект еще более берущим за душу), все фильмы Бертона демонстрируют его заинтересованность к несчастным людям с тайнами. Будь то Бэтман, которого Майкл Китон сыграл как носящего плащ мстителя с поврежденной душой, или Суини Тодд, который покрывает каннибализм, или такие анимационные фильмы, как «Кошмар перед Рождеством», в которые нанесение террора не ожидающим – радость. Бертон любит хаос и греховное поведение.
«Может быть, поэтому я так люблю картины Кин», - сказал Бертон. – «Когда они появились, на них навесили ярлык «несерьезного искусства», их очень критиковали, потому что они были очень популярны. Но когда ты узнаешь историю, что скрывалась за ними, они начинают казаться довольно мрачными и очень эмоциональными».
Бертон говорил о Маргарет Кин, а также, вероятно, о собственных ранних фильмах, большинство из которых имели негативные рецензии, когда вышли, а теперь называются классикой. «Картины Маргарет теперь видят по-другому. «Большие Глаза» имеют мой тип хеппи-энда».

источник

перевод HELGA
текст  принадлежит ресурсам burtonland.ru и johnnytim.com , при использовании необходимо указывать источник

Эми Адамс получила "Золотой Глобус" за роль Маргарет Кин!

Материалы от UPI с пресс-конференции "Больших Глаз"

Нью-Йорк, 25 декабря. Режиссер Тим Бертон говорит, что он может соотнести себя с центральными персонажами его фильмов «Эд Вуд» и «Большие Глаза», потому что он знает, каково это – вкладывать свое сердце в искусство, качество которого будет оспариваться.
«Для меня существует очень тонкая грань между тем, что считают плохим, и тем, что считают хорошим. Я проходил через это сам», - сказал Бертон на пресс-конференции в поддержку «Больших Глаз», истории о дико популярной в 60-ых китч-художнице Маргарет Кин и ее муже-манипуляторе Уолтере, который на протяжении многих лет выдавал ее работы за свои и вывел их на путь массового рынка в виде принтов. – «Когда была эта моя выставка в Музее Современного Искусства здесь, критики сказали, что я  сто раз хуже, чем Кин», - сказал Бертон о выставке, посвященной его уникальному визуальному стилю. – «Я был разнесен в пух и прах, но в то же время у выставки была очень высокая посещаемость. Так что я переживал подобные вещи: тонкая грань между плохим и хорошим. Потому что когда ты что-то создаешь, ты страстен относительно этого. Как Эд Вуд или Кины. В этом такой энтузиазм. Они, вероятно, думали, что были, как Микеланджело, а Эд Вуд думал, что делает «Звездные Войны», когда делал свой «План 9 из открытого космоса». Так что ты понимаешь этот обманный энтузиазм. И ты понимаешь эту полярность мнений людей о вещах».
На вопрос о том, почему вместо Хелены Бонем Картер и Джонни Деппа он взял на роли Кристофа Вальца и Эми Адамс, Бертон ответил: «Очевидно, что они замечательные актеры. Я восхищался всеми ими. Все подошли. Казалось, словно он – Уолтер, а она – Маргарет. Это дало мне свежую энергию – работать с новыми людьми. Потому что всех вокруг тошнит от людей, с которыми я работал… Это грустно, не так ли?» - он засмеялся, когда услышал коллективный отклик собравшихся репортеров в виде стона.

источник

Интервью Тима Бертона для издания «Салон»
Интервьюер – Анна Силман
3 января 2015 года

- Первой вещью, что я заметил в фильме, было то, что «большеглазые» персонажи похожи на персонажей Тима Бертона.
ТБ: Зрачки больше, чем мои!
- Я знаю, что ты в разное время говорил о том, что ты вырос, глядя на эти картины. Ты считаешь, что они повлияли на твое художественное видение и карьеру вообще?
ТБ: Ну, я думаю, это культурная вещь. Я не думаю, что они обязательно стали для меня художественным влиянием. Но поскольку я рос этот культурный период, они тогда во многом были частью той эпохи. Как странный сон – эти образы остаются с тобой. И я думаю, что они остаются с тобой не только потому, что ты любишь эти картины, я на самом деле нахожу их довольно тревожными. Здесь соседство: эти дети милые, но в то же самое время немного пугающие, странные и тревожные.
- Я думаю о парне з «Кошмара перед Рождеством». У них сходные пропорции лица.
ТБ: Ну, у него нет глаз! Я думаю, что в большинстве случаев самые искренние вдохновения – то, о чем ты не думал сознательно. Вот о чем я говорю. Но поскольку в ту эпоху это было частью твоего ДНК, подобные вещи становятся своего рода вдохновением. Ты даже не осознаешь этого, потому что это часть твоей культуры.
- Фильм показывает нам художника-аутсайдера, который не мог найти признания в мире арт-мейнстрима. Вся твоя карьера имеет дело с личностями, которые слегка вне общества. Ты идентифицируешь себя лично с этой историей?
ТБ: О, абсолютно! Это происходило всю мою жизнь. Именно поэтому мне нравилось делать «Эда Вуда»: между плохим и хорошим очень тонкая грань. Я сталкивался с этим лично много, много раз. Когда несколько лет назад была та выставка в МОМА, мои вещи были в пух и прах разнесены критиками. «Это хуже, чем Кин!». НО в то же самое время она получила самую высокую посещаемость за историю всех их выставок. Так что я переживал подобные взлеты и падения, полярные мнения. Так что да, я определенно чувствовал себя очень связанным с этой историей.
- Ты рассматриваешь этот фильм как свою творческую эволюцию?
ТБ: На самом деле, нет. После создания всех этих крупнобюджетных фильмов со спецэффектами было мило работать быстро. Здесь есть ограничения, но это было здорово. Это в некотором смысле заново показало мне, почему ты любишь делать фильмы. Ты начинаешь и двигаешься быстро. И я по-настоящему насладился этим. Я по большому счету никогда не делал ранее ничего подобного.
- Я слышала, что было нелегко получить все эти картины для фильма.
ТБ: Да.  Эми провела день с Маргарет, и очень многое от нее переняла. Эми очень быстро учится. Когда Маргарет уходит, Эми может продолжить за ней, потому что она довольно хороша в этом.
- Как я поняла, у тебя дома есть определенное количество картин Кин в личной коллекции.
ТБ: Да, на самом деле я заказал у нее пару. Это было интересно, потому что я раньше работал со Скоттом и Ларри на «Эде Вуде», но я не знал, что они пишут этот сценарий. Мой друг в совершенно параллельной вселенной рассказал мне эту историю. Я заинтересовался этой историей отдельно от них. А потом я был в Сан-Франциско, пересекся с Маргарет Кин, и заказал картину у нее. А пару лет спустя я обнаружил, что Скотт и Ларри пишут этот сценарий. Так что мы вроде как работали в параллельных вселенных, а потом это привело нас в этот проект.
- У тебя были какие-либо сомнения относительно выбора Кристофа Вальца на эту роль очередного очаровательного злодея?
ТБ: Нет, потому что Кристоф – тот тип актера. Я имею в виду, я не думаю, что мы рассматриваем Кристофа, как плохого парня, но он всегда находит новые оттенки для чего-то. Я никогда не видел его в таком образе, как этот. Это было что-то вроде: «Начнем шоу!» Сложно смешивать юмор, душу, шарм, насилие и пугающее. Он всегда находит новые оттенки во всем, что я с ним видел. Он замечателен в этом.
- В фильме множество тонов, есть серьезные части, есть мультяшные и преувеличенные. Я вспоминаю сцену в суде, когда Уолтер изображает допрашивающего и допрашиваемого.
ТБ: Когда я прочел транскрипты слушания, я узнал, что все было куда хуже, чем у нас. Некоторые люди при просмотре фильма считают, что это мы решили высмеять нашу судебную систему. Но на самом деле мы снизили тон реально происходившего слушания. Он перекрестно допрашивал сам себя и делал все остальное куда хуже. Это было в реальности настолько неправдоподобно, что никто бы не поверил.
- Фильм унаследовал этот сюрреалистический тон.
ТБ: Ну, это все Уолтер. Уолтер был – я не знаю, какой здесь нужен психологический термин – социопатом, бредящим – назовите, как хотите. Он был таковым, даже куда хуже.
- Кристоф Вальц сказал, что он не отсматривал реальные материалы. Готовясь к роли. А Эми делала много исследований и встречалась с Маргарет.
ТБ: Каждый актер имеет собственный стиль работы. Я всегда стараюсь позволять людям максимум свободы, потому что ты хочешь, чтобы люди добились от самих себя самого лучшего подходящим для них способом. Эми обладала роскошью, потому что Маргарет все еще жива. У нее более внутренний, более тонкий персонаж. Я очень рад, что она встретилась с Маргарет, чтобы показать все с ее точки зрения. Как я уже сказал, Эми очень быстро учится, и я думаю, что она поняла Маргарет. Очень сложно сыграть персонаж такого рода. Уолтер – это то, что вы ВИДИТЕ. Если взять автобиографию, которую он написал на склоне жизни, то Кристоф не выдержал уже к 20-ой странице. И я его понимаю – из нее мало что можно почерпнуть. Я пытаюсь позволить каждому работать так, как ему нравится.
- Фильм ставит вопрос о том, что есть искусство: это то, что вызывает эмоции, ил то, что соответствует канонам. Именно это то, что тебя беспокоит во всех твоих фильмах?
ТБ: Ну, это то, что переживал я лично. Как я уже говорил, подобный опыт у меня был в МОМА. То же самое с фильмами. Мне в некотором смысле повезло, потому что первая парочка фильмов, что я сделал, «Пи-Ви» и «Битлджус», были во многих списках десяти худших фильмов года. Но они нравились людям. А позже они стали классикой, хотя и были списках десяти худших фильмов тех лет. Я помню, как после выхода «Бэтман возвращается» половина людей подходили и говорили: «Он настолько светлее, чем первый!», а половина подходили и говорили: «Он намного мрачнее первого». Я нахожу это интересным. Как что-то может рассматриваться противоположно! Так что, опять же, я нахожу интересным восприятие людей. Именно поэтому я хотел в фильме Джейсона Шварцмана и Теренса Стэмпа в качестве тех голосов этих категорий людей. Были и другие люди, которым нравилось это. И эта цитата Уорхола: «Если это было настолько плохо, то почему столь многим людям это нравилось?» Это интересный вопрос, на который в общем-то нет ответа.
- Как и многие твои фильмы, «большеглазые» картины обрели культовый статус пост-фактум.
ТБ: Как я уже говорил, во времена моего детства они были везде в культуре. Многие вещи ты забываешь, когда вырастаешь, но эти образы остаются. Ненавидишь ты их или нет, в них что-то есть. Потому что многим хотелось срывать их. Это было своего рода движением. Это было как: «О, боже!» Есть много других художников, которые пытаются копировать стиль Кин, и это доказывает, что в картинах много силы.
-Ты упомянул «Бэтман Возвращается»… Ты смотрел уже «Бердмана»?
ТБ: Нет. Но я хотел бы посмотреть, потому что я слышал, что Майкл там потрясающий.
- Это волнующе для тебя? Ты видишь его переживающим возрождение карьеры?
ТБ: Это здорово! Я люблю его. Я теряю счет времени. Я очень счастлив этим, потому что он замечательный актер. Именно поэтому я с ним и работал. Мы получили массу острой критики, когда выбрали его на роль Бэтмана, но в то же самое время это немного похоже ан ситуацию с Марагрет Кин. Да, есть Джокер и все такое, но игру Майкла я нахожу по-настоящему замечательной. Ты прячешься за маской и делаешь все это. От «Битлджуса» до «Бердмана» - этот парень имеет поразительный спектр.
- Это забавно, потому что тот фильм стал чем-то вроде психологического нажима, который остался на годы.
ТБ: Нанес ли мне психологическую драму «Бэтман»?! *смеется* Это интересно, потому что это, опять же, зависит от восприятия. «Бэтман» в свое время получил очень много критики. Но у него были хорошие сборы. А с точки зрения критиков он не был среди самых хорошо принятых фильмов в мире. И вот мы здесь, спустя 50 лет, и это продолжается. Меня тогда обвиняли, что фильм чересчур мрачен, а сегодня он кажется легким водевилем. Интересно, когда-то что-то критиковалось, но продолжается еще 20, 30 лет.

источник